Росводресурсы: цена воды для крупных потребителей может вырасти до 30%

Низкие тарифы на воду для народа останутся, но в будущем крупным потребителям стоит ожидать повышения стоимости воды для развития водосберегающих технологий. Стоит ли ожидать войн из-за воды, международных водопроводов, а также про сохранение Волги, Дона и Байкала, водную дипломатию с недружественными странами и помощь Донбассу в интервью ТАСС рассказал глава Федерального агентства водных ресурсов Дмитрий Кириллов.

— Дмитрий Михайлович, хватит ли людям воды?

— Вопрос звучит все чаще, и внимание к нему обоснованно. Вода — это не только бытовой комфорт и продовольствие. Без нее невозможно представить социально-экономическое развитие, где зависимость от водных ресурсов — больше 95%.

Шестая цель устойчивого развития ООН гласит: обеспечение наличия, рационального использования водных ресурсов и санитарии для всех. И здесь неспроста [возникает] вопрос количества и состояния. Вододефицитные регионы есть и в мире, и в России. Адаптация возможна за счет водосберегающих технологий. Но когда сам источник загрязняется, деградирует, то он уже не может выполнять свои функции, как среды обитания биоресурсов, так и источника питьевого водоснабжения.

Для человечества пригоден лишь 1% из общих запасов воды, который по природе своей очень хрупок и требует соответствующего к себе отношения.

— Могут ли в XXI веке начаться войны из-за воды?

— Фактор действительно чувствительный. Когда речь идет о ресурсе, обеспечивающем независимость, иначе быть не может. В ряде стран напряженность существует, причем не первый день. Фиксируется водная миграция.

Существует множество спорных моментов. Посмотрите, например, проекты, которые планируют в Турции, в большом междуречье Тигра и Евфрата. Непросто идет строительство плотины в Эфиопии: возникают вопросы с точки зрения будущего водообеспечения Египта. Вода принадлежит всем, потому замалчивать решения, влияющие на тех, кто ниже по течению, нельзя. Это дело всех заинтересованных сторон, и компромиссы возможны.

Более того, уверен, именно в таком, международном контексте дискуссия будет развиваться и углубляться. Россия всегда уделяла большое внимание водной дипломатии. Международное сотрудничество непрерывно, диалог — лучшая профилактика конфликтов. К слову, в даосизме образ воды символизирует путь в обход препятствий. Ресурс всем одинаково важен для жизни и развития, именно поэтому мы усиливаем и расширяем проекты по оздоровлению озер, рек и речных бассейнов. О том, что нашему государству с количеством водных запасов повезло, мы говорим с точки зрения ответственности, а не тщеславия.

— Россия может экспортировать питьевую воду, как нефть и газ?

— Я бы сказал, что сегодня для нас актуальнее водоемкие производства, водоемкие технологии. Благодаря наличию водных ресурсов в этом сегменте у нас хорошие экономические перспективы.

Торговля водой в одном ряду с нефтью и газом может стать серьезным испытанием для всего человечества. Любые биржевые скачки отражаются на стоимости товаров внутри страны. Но в отдаленном будущем такое вполне возможно.

— Питьевая вода — самый ценный ресурс. Ее стоимость у нас в стране будет расти?

— Да, ресурс ценный, но все, что связано с системой жизнеобеспечения, — это регулируемые тарифы. Для населения они остаются самыми низкими. Более того, даже в отношении промышленности с учетом сложившейся в мире ситуации принят мораторий на повышение ставок платы за пользование водными объектами. Эта льгота дает экономию предприятиям в размере 1,7 млрд рублей. К тому же на год продлены разрешительные документы.

Но если говорить о перспективе, разумеется, вода должна стоить адекватно. Прежде всего, для того, чтобы стимулировать рациональное потребление и водосбережение. С учетом необходимости заботы о состоянии ценного ресурса — сохранения его количества, качества и доступности — в будущем для крупных потребителей повышение может составить до 30%. Чтобы расход шел экономно, а вред источнику был сведен к минимуму, ответственность за воду должна ощущаться очень четко.

— Как сейчас у нас в стране обстоит дело с засухой? Увеличивается ли она из-за изменения климата?

— Мы стали свидетелями последствий изменения климата: искажаются гидрологические циклы, усиливается непредсказуемость и агрессивность неблагоприятных погодных явлений. Это ощутимо, если подходить к этим процессам с временной линейкой продолжительности человеческой жизни, но для планеты в целом эти колебания, возможно, не новы, не исключительны.

Так или иначе, мы наблюдаем мощнейшие наводнения там, где их не должно было быть, например в Крыму. Или, наоборот, продолжительные засухи, как на Северном Кавказе, где полтора месяца столбик термометра показывал 40 градусов, что, по большому счету, для предгорной местности нетипично.

Да, наша большая страна расположена в различных климатических зонах, и засушливые регионы есть. Плюс цикличность изменений. Ученые говорят, что продолжительность маловодных и многоводных фаз — 25 лет. Большой воды мы не видим с 2015 года. Поддерживать водный баланс нам удается лишь благодаря системе водохранилищ и экономному распределению ресурса, поскольку задачи обеспечения отраслей никуда не уходят. Сельское хозяйство, от которого зависит продовольственная безопасность страны, ЖКХ, навигация, промышленность, энергетика — все на воде.

Маловодная фаза угнетает экосистему в целом. А реки — сосудистая система Земли. Соответственно, ее самочувствие от их состояния зависит напрямую. Кстати, в прошлом году принято решение о формировании в национальном проекте «Экология» дорожной карты по оздоровлению бассейна реки Дон. Росводресурсы совместно с регионами приступили к расчистке его притоков, что позволит повысить водность.

— Что уже сделано на Дону? И что планируется в этом году?

— Системная работа по малым рекам Донского бассейна расписана до 2030 года. Сейчас заканчиваем инвентаризацию гидротехнических пропускных, напорных сооружений. Ищем, затем исключаем все факторы, препятствующие повышению водности. Вообще это кейс комплексного оздоровления хозяйственно перегруженного бассейна на основе межведомственного взаимодействия. У наших коллег также много работы.

Будет реконструирован Донской магистральный канал, в планах Минтранса России — построить ниже Цимлянского водохранилища Багаевский гидроузел. В водохозяйственном балансе Дона его значение скорее ключевое. Гидроузел позволит нам экономить 2–3 куб. км воды. Этот объем фактически способен закрыть потребности сельского хозяйства в Донских регионах и обеспечить достойные условия для судоходства. К тому же дополнительный ресурс не помешает и Азовскому морю, где из-за повышения солености меняется видовой состав обитателей.

— А что с Волгой-матушкой происходит?

— Вы знаете про федеральный проект «Оздоровление Волги», который вырос из приоритетного, он заканчивается в 2024 году. Уверяю, достигнув к финалу нужных показателей, никто к реке спиной не повернется, работа будет продолжена. В случае с Волгой, на берегах которой — 40% российского населения, 45% промышленности и половина сельского хозяйства, по-другому нельзя. Уже есть решение о том, что все проекты по сохранению рек и озер будут продлены до 2030 года.

Что касается количества воды, в этом году нам удалось как следует наполнить весь каскад, что гарантирует решение задач всех зависимых от воды отраслей. Но есть процесс, который действительно фиксируется незакономерно. Раньше за счет весеннего паводка мы обводняли Волго-Ахтубинскую пойму, что важно для нереста в Астраханской области. Сегодня же мы отмечаем, что ресурс иначе распределяется внутри года. Проще говоря, «большая вода» растягивается на пике, наибольший приток смещается со второго квартала вправо. Это приводит к тому, что обеспечить благоприятный режим обводнения Нижней Волги в нужном объеме в нужное время становится сложнее. Эта ситуация как раз отражает климатические изменения, нам приходится перестраивать работу, адаптироваться.

— До 2030 года вы продолжите работы на Волге и на Дону. Какие еще наши великие реки и водоемы попадают под государственную опеку?

— Это будет новый объединенный федеральный проект, участники которого будут подбираться не по географическому принципу, а исходя из экологического состояния бассейна. В поле зрения Иртыш, Урал, Онежское и Ладожское озера. Работа пройдет везде постепенно.

— Как быть с Байкалом? Я понимаю, что жилищно-коммунальное хозяйство — это не ваша задача. Тем не менее, большой ущерб озеру наносят туристы и отсутствие очистных сооружений. Что планируется сделать на Байкале, чтобы сохранить его чистоту?

— Притоки так же значительны, как и крупные водные объекты. Организованное водоотведение должно быть везде, не только в Байкальске. Туристическая инфраструктура Байкала развивается, и это хорошо. Плохо, что отчасти стихийно. Именно неорганизованные сбросы на сегодняшний день — главная угроза для озера. Организация очистки сточных вод должна быть в приоритете. Это про рекреацию, но есть и регулярная повседневная нагрузка от города. В массе сточных вод, поступающих в Байкал, очистные [сооружения] Улан-Удэ явно доминируют. Российским правительством выделены деньги на их реконструкцию, задача будет решена, но надо идти дальше. Всем поселкам на берегах озера необходима организованная система водоотведения. Разумеется, нормативы должны быть разумные, технологически достижимые, экологический экстремизм здесь неуместен.

— Что у нас с соседями? Как водное сотрудничество у нас развивается сегодня с дружественными и недружественными странами?

— Наша повестка не политизирована, диалог удается сохранять. Я благодарен, что профессионализм коллег преобладает над теми или иными эмоциями. Например, с Финляндией сегодня действуют совместные программы управления и мониторинга состояния водных объектов. Более того, именно на опыте советско-финляндского диалога Европейская экономическая комиссия ООН готовила конвенцию по трансграничным водотокам.

Спектр вопросов, конечно, зависит от географии. Например, в случае с Казахстаном они связаны с сохранением систем Иртыша и Урала, которые испытывают высокую антропогенную нагрузку. Территории наших государств испытывают необходимость в большем объеме водных ресурсов. Казахстан хочет больше от Урала, у нас — вопросы по Иртышу, который начинается в Китайской Народной Республике. Каждая из сторон на принципах взаимного уважения продолжает отстаивать свои интересы. Опять же в режиме диалога мы подошли к совместным дорожным картам по оздоровлению бассейнов этих рек.

— С Монголией у нас были разногласия по строительству ГЭС на Селенге, впадающей в Байкал. Вопрос удалось решить?

— Любые действия, в том числе гидроэнергетическое освоение водных ресурсов бассейна реки Селенга как основного притока Байкала, не могут происходить без стратегической экологической оценки и мнения международных экспертов ЮНЕСКО. Байкал — не только российское достояние, но и объект всемирного наследия. Это вновь к вопросу ответственности.

Только по итогам экспертных консультаций, получения положительных оценок такие проекты можно рассматривать всерьез. Думаю, что наша позиция, которая доведена до коллег из Монголии, ясна.

— Пока они ничего не строят?

— Идут некие проектные проработки, о конкретных проектах строительства не идет и речи.

— Минприроды России начало оказывать большую помощь Донбассу начиная со Дня эколога 5 июня. По линии вашего ведомства что делается?

— В Донецкой и Луганской народных республиках вопросы многогранны, первоочередные — по строительству. Что касается экологии, мы понимаем, что Северский Донец начинается в Белгородской области и является одним из крупнейших притоков Дона, бассейном которого государство сейчас всесторонне занимается.

В целом есть задача регулирования, наполнения водохранилищ, обеспечения их санитарного состояния. Хозяйственный комплекс для водообеспечения Харькова, Донецка, Луганска и их промышленности довольно серьезный со времен Советского Союза. Всем этим, конечно, будем заниматься.

Беседовал Игорь Ермаченков